Внимание! В материале поднимаются темы смерти, трупов и иные, связанные с работой патологоанатома. Данный материал содержит фотографии (разумеется, все, что надо, было затерто), которые могут быть неприятны для впечатлительных людей, имеющих неустойчивую психику, а также для детей или беременных.
Я уже достала пакет с пакетами (у всех же такой есть, да?), чтобы выбрать наиболее подходящий и крепкий, который смог бы выдержать завтрак, съеденный пару часов назад. На всякий случай. Ведь я не знала, как мой организм отреагирует на процесс вскрытия. В моей голове был определенный план, который использовался ранее при работе над этой рубрикой.
План полетел в корзину. В ход пошла импровизация.
Оказалось, что присутствовать на вскрытии в патологоанатомическом отделении посторонним нельзя. Даже, если у тебя на шее висит бейдж, подтверждающий, что ты журналист. Это не аргумент. Запрещено и все. Ну, ничего.
Новый материал рубрики «День со специалистом» неожиданно перерос в «День со специалистами». Его мы провели в патологоанатомическом отделении Городской клинической больницы №1 Стерлитамака, которое располагается за главным административным корпусом.
Мы пообщались с работниками отделения, узнали о необычной находке в теле, спросили о патологиях, смерти, мифах о весе души и «оживших» трупах.
Также нам удалось посмотреть, как организована работа в патанатомии, чем здесь занимаются, кроме вскрытия тел. Мы увидели новое современное оборудование. Узнали, зачем парафинировать фрагменты органов, тканей и опухолей, что такое «сухой» и «влажный» архивы и др.
И первым делом мы поговорили с заведующим патологоанатомическим отделением ГКБ №1 Стерлитамака, врачом-патологоанатомом высшей квалификационной категории, кандидатом медицинских наук Поповым Георгием Геннадьевичем. В профессии он уже более 30 лет. Приехал в Стерлитамак из Оренбурга по приглашению.
– Расскажите, пожалуйста, в нескольких словах, чем отличается патологоанатом от судмедэксперта? Их порой путают.
– Самое главное отличие в том, что судмедэксперт работает с насильственной смертью, то есть со смертью от внешних причин.
– Криминал?
– Не обязательно криминал. Человек, может быть, просто упал и умер, получив травму. Криминала тут никакого нет. Речь идет о действии внешних причин, к которым относятся крайние температуры, автомобили, травмы и так далее. Мы же занимаемся смертью от естественных причин или от болезни. И основная наша задача – это диагностика прижизненных состояний.
– Как вы познакомились с этой профессией? Что вы почувствовали, оказавшись на вскрытии впервые?
– Да ничего не почувствовал. Работа есть работа. Когда мы учились, секционный курс патологической анатомии на кафедре судебной медицины был обязательным. И каждый студент должен был произвести вскрытие, написать протокол. Вот и все. А потом аспирантура, защита диссертации, работа в патанатомии.
– Но вы остались в этой профессии. Значит вам что-то в ней нравится? Что именно?
– Мне нравится прижизненная диагностика. Это значит вовремя поставить человеку диагноз. Например, выявить злокачественное новообразование на раннем этапе, что позволяет спасти жизнь. В секционном плане это учеба для клиницистов, возможность показать, какие ошибки были допущены, чтобы исключить их в дальнейшем.
– Расскажите о своем типичном рабочем дне.
– Вся работа – это, по сути, рутина. Рабочий день, как и во всей больнице, начинается в восемь часов, но мы приезжаем обычно пораньше, чтобы, пока никто не мешает, закончить то, что не было доделано в предыдущий день.
Потом – консультативные препараты. В Уфу направляются результаты, чтобы посмотреть, совпадает ли наш диагноз с другими. Следом проходит консультативная работа. Приходят врачи со своими вопросами, препаратами. Далее у нас начинается секционный раздел работы. Врачи приходят на вскрытие. Так до 12 часов. После – поспевает прижизненная диагностика препаратов, мы начинаем их смотреть. И это продолжается до конца рабочего дня. Вот так. Ничего особенного.
– А от чего умирают в Стерлитамаке? Если говорить о ваших наблюдениях.
– На первом месте, по нашим данным, находится смерть от сердечно-сосудистых заболеваний. Пока ничего с этим поделать нельзя. На втором – новообразования. Если взять статистику судмедэксперта, то на втором месте, скорее всего, будут травмы. Но у нас второе место занимают новообразования, третье – болезни системы дыхания.
– Многие, наверное, слышали через кино, некие «документальные» фильмы о случаях, когда человека признавали мертвым по ошибке. Расскажите, были ли в вашей практике такие ситуации, когда тело «оживало»?
– Могу сказать, что с этим вопросом вам нужно обратиться к режиссерам фильмов. Это на уровне слухов и на уровне фантастики (смеется). В своей практике мы такое не встречаем. Это фантазия режиссеров и сценаристов. Я не смотрю и не люблю фильмы, где среди героев ленты есть патологоанатомы или судмедэксперты, потому что очень часто путают эти понятия на базовом уровне. Это крайняя необразованность сценаристов и режиссеров в плане медицины.
– Еще немного о слухах. Я слышала, что иногда встречаются такие удивительные мутации, как два сердца в одном человеке и зеркальное расположение органов. Вы сталкивались с такими?
– По поводу двух сердец. Люди с такой патологией не живут. Что касается зеркального расположения органов, то это встречается достаточно часто. Примерно 1% людей имеет такое расположение органов. Ничего страшного. Никакой патологией это не является. В нашей практике, конечно, это встречается.
– Какие положительные и негативные стороны своей профессии вы могли бы выделить?
– Конкретно для меня положительное – это уединение. Отрицательных сторон в своей работе я не вижу. Она мне нравится.
– Вы боитесь смерти?
– Человек – это единственное живое существо, которое знает, что умрет. Поэтому, если ты об этом знаешь, то воспринимаешь как должное. Мне нравится высказывание: «Бояться смерти не стоит. Пока мы живем, ее нет. Когда она наступает, нас уже нет».
– Учитывая, что вы каждый день сталкиваетесь с заболеваниями и не только, ваше отношение к жизни и здоровью как-то поменялось?
– Наверное, нет.
– Правда ли, что печень, сердце и легкие здорового человека выглядят намного лучше, чем печень алкоголика, легкие курильщика и сердце человека, страдающего сердечно-сосудистыми заболеваниями? Есть ли значительные отличия?
– Да никак не отличаются. Можно встретить человека, который не курил, но у него есть легочные патологии. И наоборот. Это зависит от генетики. Выше пояса не прыгнешь, как говорится. Гены определяют генетический потенциал.
– Еще один вопрос, наверное, немного глупый. Вы надо мной не смейтесь, пожалуйста. Я слышала о таком мифе, что человек после смерти якобы становится на 21 грамм легче, и это назвали весом души. Это выяснил в результате эксперимента один американский врач. Расскажите об этом. Почему это миф?
– Это была нашумевшая работа… Вопрос: вы дышите?
– Дышу.
– Скорее всего, это воздух. Когда в момент агонии человек выдыхает уже остаточный объем воздуха. Это мое мнение.
– Чем вы занимаетесь вне работы?
– Летом – горные велосипеды, зимой – лыжи. В межсезонье хожу в бассейн, спортзал.
– Что помогает вам перезагружаться?
– А я не напрягаюсь.
– Вам снятся мертвые?
– Нет.
– Если бы не стали патологоанатомом, то какую профессию выбрали бы?
– Биолога.
– Почему?
– Животных люблю. Чем больше узнаю людей, тем больше люблю животных. У меня кот и кошка, и еще множество бездомных животных, которых мы с супругой подкармливаем.
– В самом конце мы всегда просим оставить пожелания горожанам. Что бы вы хотели пожелать жителям Стерлитамака прямо сейчас?
– Здоровья. Только здоровья.
В числе прочего на столе заведующего патологоанатомическим отделением лежали стеклышки с цветными пятнами, если описывать немедицинским языком. Как рассказал Георгий Геннадьевич, одна из пациенток больницы готовится к операции по удалению миомы матки. Перед операцией необходимо пройти исследования, в том числе диагностическое выскабливание полости матки. Полученный материал как раз находился на одном из стекл на столе. По нему предстояло выяснить, имеются ли какие-либо патологии, или они отсутствуют вовсе. О том, как биологический материал превращается в такие цветные «картинки», мы расскажем ниже подробнее.
Чтобы не занимать больше драгоценного времени, мы покинули кабинет и продолжили изучать отделение и знакомиться с его работниками. В соседнем кабинете встретили врача-патологоанатома Байгускарова Булата Мухаметовича. Конечно же, захотелось и ему задать несколько вопросов.
– Булат Мухаметович, что такое смерть?
– Это окончание жизненного пути.
– С какими нестандартными ситуациями приходилось сталкиваться вам?
– У нас встречаются умершие от болезней. Как правило, известны уже и заболевания, есть все анализы. Мне кажется, больше интересных случаев у судмедэкспертов. Но бывает, что после вскрытия проводим гистологические исследования, и тут мы видим, что онкология оказывается не в том месте, где предполагалось. Это интересно для нас.
– Доводилось ли что-то находить в телах при вскрытии?
– Вот недавно в желудке нашли сим-карту. Открываю желудок, смотрю – сим-карта. Может, он (человек – прим. ред.) спрятал ее. Не знаю.
– Как поменялось ваше отношение к жизни и здоровью?
– Я стал больше следить за собой, своим здоровьем. И своим родственникам тоже всегда говорю: «Жалобы есть? Идите в больницу». Раньше такого не было. Сейчас люди «сгорают» быстро, заболевания «молодеют». Становится страшно за наше будущее поколение.
– Почему так?
– Я связываю это с нашим климатом, питанием. Все эти добавки в еде. Плюс экология. Да и в целом раньше у людей было более крепкое здоровье. Мне кажется, что те, кому сейчас по 80 лет, здоровее, чем 40-летние.
– Что помогает вам поддерживать психологическое состояние, перезагружаться?
– Я стараюсь приходить домой и полностью забывать работу. У меня супруга, маленький ребенок. Когда я дома, то всего себя я посвящаю им. В первые полгода, когда я начинал здесь работать, были сны, неприятные ощущения, вопросы «а почему?», «а можно ли было спасти?». Потом все это стало рутиной. Вскрыл, сделал работу, написал справку, забыл. Иначе здесь работать не сможешь.
– А почему же вы выбрали эту профессию?
– Я хотел пойти в инфекционную больницу. Но там не сложилось. Появились два других варианта: прийти сюда или в травматологию. Я выбрал патанатомию. Мне здесь нравилось больше.
– Что вы почувствовали на первом вскрытии?
– Это был 2018 год. Руки тряслись, потели. Я не знал, за что браться. Видел, как это делается, нас обучали. Но, когда ты трогаешь все это руками, это уже другое. Думаешь, как взяться, ухватиться. Все забылось моментально! Переживал за техническую часть работы. Я вышел оттуда, как после душа – так сильно вспотел. Потом уже, освоив технику, я начал думать о том, что передо мной человек. Первое время было страшно смотреть на лицо, я его прикрывал.
– А вы разговариваете с телами в процессе работы?
– Бывает. Это со временем пришло. Разные люди попадаются. Иногда – капризные, не получается что-то с ними, справки зависают. Потом уже с родственниками общаешься и узнаешь, что при жизни человек такой и был. Иногда говорю при работе: «Ну дай посмотрю!», когда нужно взять какой-то орган, а он не так лежит. А порой, когда все проходит легко и просто, говорю: «Спасибо!»
Проблематично бывает с тучными людьми. Тут, конечно, уже нужна помощь санитаров.
– Что бы вы хотели сказать жителям Стерлитамака?
– Не болейте. Если есть какие-то жалобы на здоровье, обращайтесь к врачу. «Само пройдет» не работает. Понимаю, что что-то неидеально. Но приходите! Вас проверят, вылечат. Вы продлите себе жизнь хоть на годик, хоть на пять лет.
Далее нам удалось встретиться с юным врачом-ординатором первого года Фроловым Михаилом Сергеевичем, который сейчас пока еще продолжает обучение в Башкирском медицинском университете по целевому направлению, то есть после учебы он будет официально работать в патологоанатомическом отделении ГКБ №1 Стерлитамака. Мы застали Михаила как раз за просмотром лекции и немного его отвлекли.
– Почему вы выбрали именно эту профессию?
– Все началось еще во второй половине второго курса, когда мы познакомились с патологической анатомией. Меня это зацепило тем, что патологоанатом является таким врачом, который должен знать все обо всем. Нет какого-то одного заболевания, которое мы лечим. Здесь нужно знать все.
– До этого мы пообщались с более опытными специалистами, для которых работа стала рутиной. А вы только начинаете свой путь в этом направлении. Что вы чувствуете, находясь на вскрытии?
– Первое вскрытие, да, было эмоциональным. Бывает, закрадывается такая мысль, что человек, условно, еще вчера жил, а сейчас он лежит на секционном столе. И я буду его последним врачом. Потом уже начал относиться к этому, как к своей работе. Я провел около 10 вскрытий. Пока мне тяжелые случаи не попадаются, потому что я человек новый. Сталкивался с инфарктами, например.
– Что такое смерть?
– Это неизбежность.
Вскрытие – это только малая часть работы, которую выполняют некоторые сотрудники патологоанатомического отделения. Основное – это все же различные лабораторные исследования. Прижизненные или посмертные.
Старший лаборант отделения высшей категории Дюбо Людимила Александровна и медицинский лабораторный техник Маричева Наталья Николаевна рассказали и показали, как все устроено в отделении. Мы постараемся пересказать кратко и по существу.
Итак, в этом помещении ведется приемка материала из разных отделений и последующая вырезка. Биологический материал может быть разным: от мелких выскобленных частичек или вырезанных кусочков опухолей до полноценных органов или их частей.
Во время вырезки в кабинете присутствуют четыре человека: санитар, врач и два лаборанта. В этот день в числе прочего вырезали частички матки, пораженной опухолью, а также фрагменты прямой кишки.
Во время вырезки врач делит часть материала на мелкие фрагменты. Их укладывают в кассеты. Если материал изначально очень мелкий, его подкрашивают. Каждая кассета имеет свой уникальный номер, соответствующий конкретному пациенту. Этот же номер отмечен на баночке с материалом, он же будет указываться потом и на стеклышках с препаратами. О них чуть позже.
Далее кассеты с фрагментами материала направляются в другой кабинет, где начинается процесс «превращения» кусочков в препараты. Первый этап, своего рода, метаморфозы, называется гистологической проводкой. Образцы ткани для сохранности фиксируют формалином, после этого омывают водой. Далее эти образцы помещают в спирты возрастающей концентрации. Потом используется ксилол. Эта часть работы полностью автоматизирована. Для промывки спиртами используется современное оборудование – гистопроцессор. Проводка проходит более 13 часов. Оборудование оставляют работать на ночь. Быстрее – никак, потому что иначе образец не пропитается парафином и будет просто-напросто испорчен.
Завершается этот этап работой с расплавленным парафином, который вытесняет ксилол. В итоге получается такой парафинированный кусочек биологического материала.
После охлаждения материал передают в другой кабинет, где кусочки нарезают на очень тонкие «слайсы» толщиной два микрона на специальном оборудовании. Эти тончайшие пластинки материала помещают уже на стекло. И далее мы возвращаемся в предыдущее помещение, где на отдельном оборудовании происходит процесс окрашивания препарата.
И эти самые стеклышки с порядковым номером и раскрашенным срезом материала попадают на стол к врачам и под их микроскопы. Для диагностики биопсии используются цифровые микроскопы с выводом изображения на монитор. Врач видит по этим картинкам, напоминающим что-то космическое, наличие или отсутствие той или иной патологии. После – пишет заключение.
По поводу номеров. Оказывается, присвоенный пациенту номер остается с ним надолго. В архиве фрагменты материала с индивидуальным номером хранятся 25 лет (ранее – 5 лет, кроме онкологических материалов, которые хранились пожизненно). В отделении имеются два архива. Основной – «сухой». Здесь материалы в кассетах хранятся в коробках. В журналах по годам и видам заболеваний в алфавитном порядке обозначены фамилии пациентов, а также присвоенные им номера. Например, если у онкобольного, скажем, через пять лет ремиссии вновь обнаружат опухоль, благодаря архиву можно будет понять, та же это опухоль или иная.
За год в архив попадают примерно 70 000 блоков с материалами. То есть сейчас здесь насчитывается порядка 1,7-2 млн материалов, если посчитать очень грубо.
В отдельном помещении расположен, так называемый, «влажный» архив. Здесь фрагменты тканей, органов и не только хранятся в формалине около года, иногда меньше или больше.
Когда я покидала морг, мне сказали: «Приходите к нам еще, но только через ту дверь». И указали на вход, через который, вероятно, сюда попадают уже почившие. Хорошо, буду иметь ввиду.
Из самого же отделения я выходила с улыбкой. Да, тема непростая. Но люди, которые занимаются этой сложной во всех смыслах работой, не думают о смерти ежеминутно. Они живут и радуются новому дню, спешат на работу. Порой даже приходится приезжать и ночью, если оборудование начинает капризничать, чтобы запустить его заново, ведь утром результаты исследований будут необходимы для дальнейшей работы с пациентом, а время здесь ценнее всего.
Благодарим за помощь в организации пресс-службу Городской клинической больницы №1 Стерлитамака, а также сотрудников патологоанатомического отделения.
Прошлые материалы рубрики «День со специалистом» можно найти в тематическом разделе.
